«Прежде всего, я бы хотел обратить внимание на то, что вопрос развития гидроэнергетики в России не должен приравниваться к вопросу субсидирования этого развития с оптового рынка электроэнергии и мощности. Во-первых, можно и нужно рассматривать иные механизмы поддержки, например, привлечение льготного финансирования, а также, что ещё важнее – искать востребованные рыночные ниши для конкурентного развития», — сказал он.
С одной стороны, в целом, с учётом значительного избытка генерации в энергосистеме РФ острая потребность в строительстве крупных ГЭС пока отсутствует. Но для отдельных регионов под выявляемые дефициты или под новые виды потребления (например, транспорт, ЦОДы, электроотопление, в перспективе производство водорода и др.) такая потребность может возникнуть. При этом выбор решения должен осуществляться на конкурсной основе, включая в рассмотрение не только генерацию, но и сетевые решения, накопители, управление потреблением, — через сравнение их экономической и технической эффективности. Если ГЭС или ГАЭС окажется в конкретной ситуации самым эффективным решением – надо строить.
ГЭС отличается высокой капиталоемкостью при очень длительных сроках эксплуатации с относительно низкими операционными затратами, поэтому стоимость привлекаемого финансирования — важнейший фактор результирующей эффективности проекта. Его удешевление позволяет рассматривать более длительные сроки окупаемости и снижать результирующую стоимость кВтч. Именно поэтому для реализации проектов ГЭС целесообразно применять механизмы финансового, а не ценового субсидирования: льготные кредитные ставки, предоставление государственных гарантий, оптимизация налоговых ставок, прямое бюджетное субсидирование и прочее.
В отношении вопроса развития малой гидроэнергетики Олег Баркин напомнил, что в рамках первого этапа поддержки ВИЭ-генерации она не была востребована в запланированных объемах, поэтому объемы были перераспределены в пользу других видов ВИЭ. На розничном рынке тоже было введено всего 9 объектов. В целом, такая картина говорит о том, что пока в рамках механизмов поддержки ВИЭ малые ГЭС не стали доминирующей историей. Хотя по всем признакам в России малая гидроэнергетика имеет высокий ресурсный потенциал. Обсуждаемая новая программа поддержки ВИЭ на оптовом рынке также не ставит малые ГЭС в приоритет: им отведено инвестиционного ресурса в пределах 30 млрд рублей, что соответствует примерно 200 МВт мощностей. Требования по локализации и экспорту на таких объемах реализовать инвесторам будет весьма сложно. Очевидно, что общая проблема высокой нагрузки на рынок из-за различных видов субсидирования не позволяет говорить об увеличении объемов такой поддержки. Вывод простой – делать ставку на субсидирование с рынка для развития гидроэнергетики бесперспективно, надо искать другие подходы. Самый надёжный путь – это выявлять или создавать рыночные ниши, где ГЭС могли бы проявить свои объективные технологические, экологические и экономические преимущества.
В качестве преимуществ малых ГЭС, например, Олег Баркин назвал возможность решения локальных задач энергоснабжения в технологически изолированных и удаленных территориях, меньшие экологические и техногенные риски при эксплуатации таких сооружений, а также более быстрые относительно крупных проектов сроки реализации проектов строительства. Стоимость проектов можно снизить за счет разработки типовых проектов с использованием серийного оборудования, модульности, использования или реконструкции существующих гидротехнических сооружений, строительства деривационных сооружений, а также за счёт упрощения технических и иных нормативных требований к таким сооружениям.
«Важным преимуществом любых видов ГЭС является их высокая регулировочная способность и маневренность, особенно этим они отличаются от других видов ВИЭ: СЭС и ВЭС, — поэтому они крайне желательны и удобны для энергосистемы любого масштаба: от микрогрида до ЕЭС. Поэтому для монетизации этих преимуществ нужно развивать рынки дополнительных системных услуг и услуг по регулированию режима, что существенно повысит конкурентоспособность и экономическую привлекательность проектов ГЭС и ГАЭС: регулирование частоты, повышение надежности энергоснабжения, компенсация неравномерной выработки ВИЭ, снижение пиковой стоимости электроэнергии», — подчеркнул он.
В заключение Олег Баркин добавил, что ещё одним очень перспективным и востребованным свойством ГЭС является их принадлежность к низкоуглеродным источникам энергии, а значимость этого фактора в контексте мировой экологической повестки борьбы с глобальным потеплением существенно возрастает. Создать возможность применять и монетизировать это преимущество должен рынок сертификатов происхождения электроэнергии, который в ближайшее время предлагается ввести на законодательном уровне. Многие промышленные производства в России уже проявляют активный интерес к снижению углеродного следа в части потребляемой ими электроэнергии.
«Прежде всего, я бы хотел обратить внимание на то, что вопрос развития гидроэнергетики в России не должен приравниваться к вопросу субсидирования этого развития с оптового рынка электроэнергии и мощности. Во-первых, можно и нужно рассматривать иные механизмы поддержки, например, привлечение льготного финансирования, а также, что ещё важнее – искать востребованные рыночные ниши для конкурентного развития», — сказал он.
С одной стороны, в целом, с учётом значительного избытка генерации в энергосистеме РФ острая потребность в строительстве крупных ГЭС пока отсутствует. Но для отдельных регионов под выявляемые дефициты или под новые виды потребления (например, транспорт, ЦОДы, электроотопление, в перспективе производство водорода и др.) такая потребность может возникнуть. При этом выбор решения должен осуществляться на конкурсной основе, включая в рассмотрение не только генерацию, но и сетевые решения, накопители, управление потреблением, — через сравнение их экономической и технической эффективности. Если ГЭС или ГАЭС окажется в конкретной ситуации самым эффективным решением – надо строить.
ГЭС отличается высокой капиталоемкостью при очень длительных сроках эксплуатации с относительно низкими операционными затратами, поэтому стоимость привлекаемого финансирования — важнейший фактор результирующей эффективности проекта. Его удешевление позволяет рассматривать более длительные сроки окупаемости и снижать результирующую стоимость кВтч. Именно поэтому для реализации проектов ГЭС целесообразно применять механизмы финансового, а не ценового субсидирования: льготные кредитные ставки, предоставление государственных гарантий, оптимизация налоговых ставок, прямое бюджетное субсидирование и прочее.
В отношении вопроса развития малой гидроэнергетики Олег Баркин напомнил, что в рамках первого этапа поддержки ВИЭ-генерации она не была востребована в запланированных объемах, поэтому объемы были перераспределены в пользу других видов ВИЭ. На розничном рынке тоже было введено всего 9 объектов. В целом, такая картина говорит о том, что пока в рамках механизмов поддержки ВИЭ малые ГЭС не стали доминирующей историей. Хотя по всем признакам в России малая гидроэнергетика имеет высокий ресурсный потенциал. Обсуждаемая новая программа поддержки ВИЭ на оптовом рынке также не ставит малые ГЭС в приоритет: им отведено инвестиционного ресурса в пределах 30 млрд рублей, что соответствует примерно 200 МВт мощностей. Требования по локализации и экспорту на таких объемах реализовать инвесторам будет весьма сложно. Очевидно, что общая проблема высокой нагрузки на рынок из-за различных видов субсидирования не позволяет говорить об увеличении объемов такой поддержки. Вывод простой – делать ставку на субсидирование с рынка для развития гидроэнергетики бесперспективно, надо искать другие подходы. Самый надёжный путь – это выявлять или создавать рыночные ниши, где ГЭС могли бы проявить свои объективные технологические, экологические и экономические преимущества.
В качестве преимуществ малых ГЭС, например, Олег Баркин назвал возможность решения локальных задач энергоснабжения в технологически изолированных и удаленных территориях, меньшие экологические и техногенные риски при эксплуатации таких сооружений, а также более быстрые относительно крупных проектов сроки реализации проектов строительства. Стоимость проектов можно снизить за счет разработки типовых проектов с использованием серийного оборудования, модульности, использования или реконструкции существующих гидротехнических сооружений, строительства деривационных сооружений, а также за счёт упрощения технических и иных нормативных требований к таким сооружениям.
«Важным преимуществом любых видов ГЭС является их высокая регулировочная способность и маневренность, особенно этим они отличаются от других видов ВИЭ: СЭС и ВЭС, — поэтому они крайне желательны и удобны для энергосистемы любого масштаба: от микрогрида до ЕЭС. Поэтому для монетизации этих преимуществ нужно развивать рынки дополнительных системных услуг и услуг по регулированию режима, что существенно повысит конкурентоспособность и экономическую привлекательность проектов ГЭС и ГАЭС: регулирование частоты, повышение надежности энергоснабжения, компенсация неравномерной выработки ВИЭ, снижение пиковой стоимости электроэнергии», — подчеркнул он.
В заключение Олег Баркин добавил, что ещё одним очень перспективным и востребованным свойством ГЭС является их принадлежность к низкоуглеродным источникам энергии, а значимость этого фактора в контексте мировой экологической повестки борьбы с глобальным потеплением существенно возрастает. Создать возможность применять и монетизировать это преимущество должен рынок сертификатов происхождения электроэнергии, который в ближайшее время предлагается ввести на законодательном уровне. Многие промышленные производства в России уже проявляют активный интерес к снижению углеродного следа в части потребляемой ими электроэнергии.